Успокоиться. Дар. Просто дар. И…

Седовласый старик в белых одеяниях поклонился Ариции.

– Сколь радостен нынешний день, – теперь Ариция слышала и голос его.

– Офигеть! – воскликнула Яра, ткнув в старика пальцем. И когда палец прошел сквозь него, повторила. – Офигеть…

– Яра!

– Чего?! Я, может, всю жизнь мечтала духа увидеть! Всамделишнего…

– А мир мало изменился, – как ни странно, дух на этакое обращение не обиделся. – Мой внук был таким же обормотом. Я все надеялся, что он вырастет и поумнеет.

Мудрослава вздохнула, как‑то так, что стало очевидно: она уже не надеется.

– Ну извините, – пробормотала Яра. – Я и вправду духов… а, не важно. Демон, стало быть?

– Не совсем, – подала голос вторая тень, превращаясь в юношу. Вот был бы живым, Ариция влюбилась бы. Возможно. Но не точно. Она уже знала, что у нее с влюбчивостью дела обстоят плохо. Но в этого… красивый ведь. Такой весь возвышенный.

И полупрозрачный.

А смысл влюбляться в кого‑то полупрозрачного, кого при дневном свете, может, и вовсе не разглядишь? Нет, для любой дамы из маменькиного двора это не стало бы проблемой, но Ариция…

Да, с влюбчивостью у нее было очень плохо.

– Сами по себе демоны, особенно низшие, весьма бестолковые существа. Они злы и вечно голодны. А еще ограничены.

– Туповаты, – подсказал старик.

Меж тем третья тень обрела очертания, и теперь Ариция испытала зависть. Такую… такую вот напрочь завистливую зависть, которую даже к сестре не испытывала.

– И использовать их где‑то довольно сложно, но был найден выход. Толика крови и силы демона меняли человека. А уж в какую сторону – зависело от умений мага, который проводил обряд, – голос у девушки тоже был мягким. – Сила. Или красота. Выносливость. Гибкость. Способности, которые тоже можно было развить. Конечно, не любого человека можно было использовать, да и далеко не все переживали обряд, но измененные рабы весьма ценились.

– К стыду своему, – взял слово старик. – И я не видел в том дурного. Никто не видел.

А вышло…

Вспомнились головы, сложенные пирамидой.

– Кто‑то покупал охранников или бойцов… хорошие бойцы всегда ценились, особенно в дни больших Игрищ. И приносили неплохой доход. Кто‑то брал наложниц. Дети рождались тоже слегка иные, но одаренные. Хотя здесь как раз я выступал за запрет. Слишком часты оказались случаи безумия. Да… и Совет прислушивался. Не запрет, но ограничения ввели.

Только не для всех.

Хотя Ариция понимала. Ограничения, они всегда не для всех.

– Идемте, я покажу вам дом, – старик двинулся вперед, но стоило ему отойти от Летиции, как он вновь стал тенью. – Он не так велик, но его еще мой прадед поставил. Он был весьма одарен, что и позволило ему войти в круг Императора. Здесь была…

– Всего‑навсего одна из гостевых комнат, – голос девушки звенел, вызывая стойкое раздражение.

Но это глупо, раздражаться на ту, которая давно уже мертва.

…коридор, знакомый Ариции. А вот остальные замирают.

– Это сделано еще моим дедом.

– И работает? – Брунгильда осторожно коснулась листьев. – Теплые.

– О, требуется лишь толика силы, а заклятье, лежащее в основе, просто, если не сказать, примитивно. Под домом же источник, а потому, пусть не все, но весьма многие артефакты сохранили свою работоспособность.

Из комнаты показался дракон. Увидев духа, он сел и заскрипел.

– Надо же… вы и его подняли, – старик смотрел на зверя, а тот на старика. И губа дернулась, обнажая клыки, и из глотки донесся протяжный низкий звук. – Изменяли не только людей. Животных даже чаще. Это малый виверн. Младший родич дракона. Их привозили откуда‑то с юга, кажется, они обретались то ли в пустынях, то ли где‑то дальше… весьма сообразительные существа. И довольно опасные. Их часто держали для охраны.

– Он разорвал меня, – сказала девица, отступая в тень. – И тебя…

Парень кивнул. Он не сводил взгляда с виверна, который широко зевнул, показывая пасть с мелкими зубами.

– Когда… все случилось, кровь демонов вдруг ожила. А ведь её сдерживали, имелись… способы.

И вряд ли приятные, судя по желанию зверя убить.

Снова.

Нет. Ариция покачала головой и положила руку на голову зверя. Вряд ли, конечно, получится удержать. Да и сомнительно, что воскресший виверн способен навредить духу.

Но…

Спокойнее.

– И те, в ком она была, обезумели. Они вдруг обрели силу… – старик накрыл грудь ладонью. – Я защищал свой дом от врагов, которые могли бы прийти извне. А надо было от тех, кто скрывался внутри.

– Надо было, – проворчала Яра. – Не хрен тянуть в дом всякую пакость.

– А вот вежливости вам стоит поучиться.

– Яра!

– Это музыкальная комната, – голос девушки вновь зазвенел. – Здесь стены выложены алесским мрамором. Он позволяет ощутить всю полноту звучания…

Зеленые. И желтые.

Та же грязь. Пыль. И кости. Инструменты какие‑то. И тень склоняется над ними. Вздыхает. Так жалобно, что хочется утешить…

– Трапезная… малая, для своих. Для гостей есть иная, приличествующих размеров…

Путешествие продолжалось.

Глава 20. Где город встречает гостей

«И вышла старуха кривонога и кривобока, с рукой костяною, с зубами железными да глазами желтыми, нечеловеческими. Вышла и поглядела на молодца. Спросила тогда: «Стало быть, невесты ищешь? Добре. Глянь на дочерей моих!» Хлопнула она в ладоши, и встали тогда пред молодцем девы, одна другой краше. Все стройны да статны, волосом богаты, ликом белы да румяны. «Выбирай!», – сказала ведьма: «Да гляди, не ошибись».

Сказ о том, как вдовий сын невесту искал  

А ночь все‑таки придавила город своей тяжестью.

Темнота.

Густая, чернильная. Факелы горят неровно, все кажется, что эта самая чернота давит на них, того и гляди погаснет косматое пламя, и люди, словно чувствуя неладное, сбиваются вместе.

Чернота пугает не только живых.

Нервно подрагивают ноздри Ксандра. Командор всматривается в развалины, он кажется невозмутимым, но Ричард чувствует беспокойство.

Эта темнота обыкновенная, естественная, природного свойства. Но и он сам вслушивается в звуки, доносящиеся откуда‑то извне.

Цокот.

Скрежет. Сухой шелест, то ли листья, то ли чешуя.

Змей, выглянув из воды, тоже смотрит. И топорщит тонкие перья‑жабры, и посвистывает. Ему не хочется отпускать людей, которым он рад, которых он почти считает своими.

– Ночью идти смысла нет, – Командор качает головой. – Заблудимся только. Да и…

– Они там.

– Моя сестра жива, – степняк сжимает в руке фиал, в котором дрожит, бьется искра.

Вироссцы молчат.

– И хорошо, – голос Командора полон спокойствия. – Если так, то будем надеяться, что до утра она тоже дотянет. Ставим лагерь.

И получив приказ, люди вздохнули с явным облегчением.

Темнота пугала и их.

Хорошо.

– Я… пойду все‑таки, – Ксандр качнулся. – Мне ночь не помеха, глядишь, и отыщу чего. Или кого.

– Это небезопасно, – Светозарный убрал‑таки руку с меча. Тот перестал светиться, да и корона вела себя прилично.

– Для людей. Я уже мертвый, – Ксандр встряхнулся, как пес. – Ненавижу море. Воду. Она ослабляет. А здесь… здесь такое чувство, что я домой вернулся. Только верить нельзя.

Его щека дернулась.

– Зовет?

– Зовет, – согласился Ксандр. – И она знает, что мы здесь. Она… не будет нас трогать. Если я верно истолковал. Мы нужны живыми. Но… в общем, не все здесь в её власти, а потому сидите до утра. Я же пройдусь.

Сказал и сделал шаг, растворяясь в темноте.

– Ты ему доверяешь? – поинтересовался Артан. – Извини, но… он лич. Кровожадная тварь, в которую превращается маг после смерти. В хрониках пишут, что личи одержимы жаждой крови.